«Время, назад!» и другие невероятные рассказы - Генри Каттнер
— В таком случае хотя бы признаешь существование галлюцинации и попробуешь от нее отделаться.
— Понятно, — сказал после паузы Доусон. — Будь я повинен в смерти человека, мог бы очистить совесть, позаботившись о его сиротах.
— Почитай Диккенса, — посоветовал Хендрикс. — У Скруджа хрестоматийная история болезни: галлюцинации, мания преследования, комплекс вины и, наконец, исцеление. — Он взглянул на часы. — Готов?
— Готов.
Когда закончили, Хендрикс просмотрел результаты и не без удивления сообщил:
— Все нормально. Даже слишком. Есть парочка особенностей, но для однозначного вывода надо провести еще несколько тестов, чтобы не переходить в эмпирическую плоскость… Хотя иногда без этого не обойтись. В следующий раз, когда начнется галлюцинация, попробуй шевельнуть предмет, на котором лежит твоя ладонь.
— Не знаю, получится ли, — сказал Доусон, но Хендрикс лишь рассмеялся:
— Что, астральный паралич разобьет? Честно говоря, Фред, ты меня успокоил. Я уж думал, у тебя и правда не все дома. Но дилетантам свойственно переоценивать психические отклонения. Пожалуй, твой друг Каррутерс напрасно за тебя переживает.
— Может быть.
— Короче, у тебя бывают галлюцинации. Не такое уж редкое явление. Стоит найти причину, и все тревоги как рукой снимет. Заходи завтра, в любое время — только позвони заранее, — и я проведу полноценный осмотр. — Он кивнул на кофейные чашки. — Еще по одной?
— Нет, — отказался Доусон.
Через какое-то время он вышел из лифта на своем этаже, а Хендрикс поехал дальше. Как ни странно, Доусону стало спокойнее. Он не до конца разделял профессиональный оптимизм психиатра, но понимал, что Хендрикс говорил вполне разумные, логичные вещи. Нельзя, чтобы галлюцинация так действовала на нервы. Это попросту алогично.
В кабинете Доусон встал у окна и принялся рассматривать зубчатые силуэты высоток на фоне неба. В уличном каньоне у него под ногами глухо рокотали автомобильные моторы. За сорок два года Доусон выстроил уютную жизнь, стал партнером в юридической фирме, вступил в десяток клубов и обзавелся массой увлечений: впечатляющий результат для человека, чей жизненный путь начался в сиротском приюте. Когда-то он был женат, но развелся, хотя сохранил приятельские отношения с бывшей женой и теперь вольготно жил в холостяцких апартаментах неподалеку от Центрального парка. У Доусона было все, что душе угодно, но какой толк от денег, власти, престижа, если он не сумеет победить эту галлюцинацию?
Под влиянием момента он отпросился с работы и заглянул в медицинскую библиотеку, где нашел массу подтверждений словам психиатра. По всей видимости, пока Доусон не верил в существование пыльного окна, он пребывал в относительной безопасности, но как только начинал верить, в дело вступала диссоциация, перед которой пасовала логика — субъективная, а посему ложная. Человеку необходимо знать, что он действует в рациональном ключе, а поскольку многие из базовых побуждений отлично замаскированы и не подлежат расшифровке, люди приписывают своим поступкам самый произвольный смысл. Но при чем здесь пыльное оконце?..
«Ну и ну, — думал Доусон, пролистывая страницы. — Стоит поверить в эту галлюцинацию, и у меня… гм… разовьются побочные делюзии. Начну искать причину, по которой существует пыльное окно. К счастью, никакой причины нет».
Он вышел из библиотеки, увидел поток автомобилей и вдруг почувствовал, что лежит под мутным оконцем, едва не касаясь носом стекла. С каждым вдохом в ноздри забивалась пыль, а вместе с ней удушливый и гнетущий запах дохлых мух. Доусон воспринимал этот запах как некий эйдос буроватого цвета, сопровождаемый чувством предельного ужаса и бесконечного отчаяния. Он осязал ладонью что-то твердое и понимал: если не сдвинет этот предмет с места, то задохнется — прямо здесь и сейчас, под этим засиженным мухами стеклом, — задохнется из-за физической инертности, из-за неспособности тела выполнять свои функции. И еще он знал, что нельзя возвращаться в сон, в котором его зовут Доусон, поскольку это оконце и есть реальность, а Доусон — бесплотное существо, пребывающее в блаженном неведении и живущее в вымышленном городе под названием Нью-Йорк. Он останется здесь и умрет под аккомпанемент запаха дохлых мух, но так и не поймет ничего, пока не настанет жуткий момент, когда уже слишком поздно… Слишком поздно, чтобы сдвинуть этот твердый предмет.
На него обрушился рев автомобилей. Бледный, вспотевший, потрясенный эфемерностью бытия, Доусон замер на кромке тротуара и дождался, когда ненастоящий мир вновь станет реальным, после чего стиснул зубы и остановил такси.
Успокоив нервы двумя порциями чистого виски, он все же сумел сосредоточиться на работе, на простеньком деле об ответственности производителя. Каррутерс уже отправился в суд, и в тот день Доусон больше не видел партнера. Что до галлюцинации, она тоже не повторялась.
После ужина Доусон позвонил бывшей жене и провел с ней вечер в саду на крыше небоскреба. Пил умеренно. Пробовал мысленно вернуться к первым годам брака, когда тот был еще счастливым, пытался воскресить прежнюю реальность, но без особого успеха.
Следующим утром в кабинет вошел Каррутерс. Присел на край стола, стащил у Доусона сигарету и осведомился:
— Ну, каков вердикт? Слышишь голоса?
— Довольно часто, — ответил Доусон. — К примеру, прямо сейчас. Твой.
— Как тебе Хендрикс? Нормальный специалист?
— Думаешь, он щелкнет пальцами, и все? Проблемы как не бывало? — беспричинно рассердился Доусон. — Любое лечение требует времени.
— Ого, лечение! Ну и что сказал Хендрикс? Что с тобой не так?
— Я в норме. Более или менее. — Не желая говорить на эту тему, Доусон демонстративно уткнулся в юридический справочник.
Каррутерс бросил сигарету в корзину для бумаг и пожал плечами:
— Ну извини. Я-то думал…
— Говорю же, все нормально. Нервы слегка разболтались. Что до Хендрикса, то он отличный психиатр.
Каррутерс успокоился, что-то сказал и удалился к себе в кабинет. Доусон перевернул страницу, но успел прочесть лишь несколько слов, прежде чем пространство сжалось, косые лучи утреннего солнца померкли и под ладонью у него оказался холодный твердый предмет, а в нос ударил застарелый запах отчаяния. Теперь Доусон не сомневался, что его забросило в истинную реальность.
Но ненадолго. Когда ощущение развеялось, он молча уставился на ненастоящий стол в фальшивом кабинете, за окнами которого гудели воображаемые автомобили, а из призрачной корзины для бумаг струился иллюзорный дымок.
— Тебе-то что об этом думать? — презрительно бросил Труляля. — Ты ведь ненастоящий![2]
На глазах у Доусона дымок сменился оранжевыми языками пламени. Загорелась штора. Он вот-вот проснется…
Кто-то закричал. Секретарша Доусона мисс Анштрутер застыла в дверях, направив указующий перст на корзину для бумаг. Потом — суматоха, истошные возгласы, струя пены из огнетушителя.
Наконец пожар усмирили и дым исчез.
— О господи! — Мисс Анштрутер вытерла перепачканный нос. — Какое же счастье, мистер